Сегодня Никите Михалкову - 65. Уже завтра он наверняка продолжит работу над третьей картиной "Утомленных солнцем" с подзаголовком "Цитадель", премьера которого назначена на февраль, есть такая хорошая традиция у режиссеров - встречать юбилеи не столько новыми тостами, сколько новыми фильмами.А сегодня, значит, будет прекрасный повод еще раз пересмотреть его выученные наизусть "Рабу любви", "Неоконченную пьесу для механического пианино", "Пять вечеров", "Родню", "Ургу", "Утомленных солнцем", "Сибирского цирюльника" - et cetera, et cetera, ведь у каждого, кто родился в России, есть свой любимый фильм Михалкова. И самый любимый фрагмент из фильма Михалкова, в котором он рассказал все и досконально как будто лично про тебя, про твои сомнения и твои прозрения, про твою боль и твою радость, про твою судьбу - и прошлую, и настоящую, и будущую.
Сейчас мы не станем исследовать творчество Михалкова и пытаться словесно определить феномен его таланта. А вспомним пунктиром несколько разных эпизодов из его биографии - не образцово-показательных, самых, что ни на есть, неизвестно-обыденных. Просто проведем "пять вечеров" с Никитой Михалковым.
На краю земли
Москва, середина семидесятых. Позади служба в армии - на Камчатке, на атомной подводной лодке. Можно было бы как сыну Сергея Михалкова и вообще "отмазаться" или хотя бы "отвоевать" в конном полку "Мосфильма" (как вариант - в массовке Театра Советской армии), но Никита Михалков делать этого не стал, отслужил, что называется, "на всю катушку". Состояние - нечто среднее между пребыванием в подводной лодке и парением в небесах. Никита Михалков - молодой начинающий режиссер. Классику тогда молодым не доверяли, все было расписано и распределено за кем-то, но случайно на глаза Михалкову попалась неизданная пьеса Чехова "Безотцовщина", и он вместе с Александром Адабашьяном и Павлом Лебешевым подал на нее заявку в Госкино. И так бы она там и пролежала, если бы не то обстоятельство, что какая-то студия в Средней Азии не выполняла план и, таким образом, из-за нее не выполняло план Госкино. Нужно было срочно затыкать брешь, и тут вспомнили про принесенную пьесу, в срочном порядке вызвали Михалкова с Адабашьяном и спросили: "У вас сценарий есть?" Сценария не было, но они ответили: "Конечно, есть". В консультанты им назначили Зиновия Самойловича Паперного, который тогда занимался изданием полного Собрания сочинений Чехова. Его мнение после прочтения их труда было категоричным: "Мой вам совет: вы это где-нибудь сожгите, чтобы никто не видел, и пепел развейте, как будто этого ничего не было, потому что это катастрофа". Но Никита снял. Название фильма было - "Неоконченная пьеса для механического пианино", ставшая впоследствии классикой чеховских экранизаций.
Крокодиловые ботинки на босу ногу
Италия восьмидесятых. Небольшой итальянский международный кинофестиваль на юге страны с огромным бюджетом. Никита Сергеевич - в списке почетных гостей. "Я приехал туда на два дня и обнаружил, что это скорее такое отмывание денег. Ко мне подошел унылый, очень похожий на соотечественника человек в черном костюме и белой рубашке. Он неожиданно говорит: "Здравствуйте, вы знаете, я привез на фестиваль свой фильм, а здесь его потеряли". Иду разговаривать с директором фестиваля. Он переспрашивает: "Какой фильм? Ну, видимо, на таможне не прошел". - "Но человек приехал сюда с картиной, едет обратно в Советский Союз, ему надо отчитываться, сделай что-нибудь". Директор куда-то уходит, потом мы с ним спускаемся в офис, видим длинный коридор стеллажей, на которых стоят призы: запыленные, разных фирм. "Выбирай". Я выбираю какую-то статуэтку. "Как называется фильм?" Начинаем искать по каталогу, читаем аннотацию. В пионерском лагере собрались школьники из разных стран, и русский мальчик Коля... Я выхожу к тому человеку. "Ну как, нашли?" - "Нашли. Смотрят". А назавтра он уже стоит в своем костюме и белой рубашке и получает специальный приз за консолидацию детских сердец. А потом я приезжаю на нашу студию и вижу на стенде висит "молния": поздравляем нашего режиссера с почетной наградой международного кинофестиваля... Поэтому, как это делается, всем известно. Но вы попробуйте потом что-либо поперек скажите этому режиссеру - он же теперь призер...
В десятку
Пушкинская площадь, рубеж девяностых. ММКФ. Из года в год Никита Михалков здесь самый главный. Белый шарф, красная дорожка. На церемонии открытия - прямо-таки роль булгаковской Маргариты на бале: не дай Бог обойти кого своим вниманием или не одарить своей улыбкой. Однажды, похоже, ему надоело всем своим знакомым и друзьям в частном порядке и устном виде объяснять, что на московском кинофестивале нужно смотреть, что - пересматривать. И он в качестве универсального классического навигатора по фестивалю придумал ретроспективную спецпрограмму: "Список Михалкова", включив в нее десять своих любимых картин. "У каждого режиссера есть наготове имена тех великих кинематографистов, которые впрямую или косвенно на него повлияли, - комментировал Никита Михалков. - Спроси у самого плохого из режиссеров, и он вам ответит: "Я вырос под влиянием Барнета и Тарковского, Годара и Бергмана, Виго и Куросавы и, конечно, фильма "Летят журавли". Надеюсь, что на мое творчество действительно повлияли Куросава и Виго, Бергман и Годар, Тарковский и Барнет. И, конечно, фильм "Летят журавли". Самое главное у Тарковского и Бергмана - это энергетика, заключенная внутри кадра. На мой взгляд, класс режиссера заключается именно в том, насколько долго он может заставить зрителя с интересом смотреть общий план".
Татарский праздник
Казань двухтысячных. Обстановка - восточного гостеприимства, помноженная на кинематографическую и просто человеческую заинтересованность: к нам приехал, к нам приехал Никита Сергеич дорогой. Почетная казанская гостья Катрин Денев признается, что ее любимый российский режиссер - Никита Михалков. Далее после него в списке Денев следуют Тарковский, Иоселиани, Параджанов... Сам Никита Михалков на высоком собрании после положенных правильных речей о многообразии и единстве национальных культур официоз прерывает примерами из жизни: как у него лично решился вопрос с понятием мусульманкой жизни и ислама. "Поучительная была история. Для меня мечеть, минарет всегда были связаны с образом "Белого солнца пустыни": желтый песок, солнце... Но однажды под Нижним Новгородом я попал на праздник в татарскую деревню. А пейзаж вокруг такой: Волга, березовые рощи, поля... Стоит мечеть, заходим туда, что-то нам показывают. Влезли на минарет, а сверху пейзаж, ну просто левитановский. Я спрашиваю: "Скажите, а сколько лет этой мечети?" - "Семь". - "А сколько лет живут вот в этом месте люди, которые должны ходить в мечеть?" Они говорят: "Восемьсот". Из этого ты делаешь вывод, что твой личный русский пейзаж такой же родной и для человека, который ходит в мечеть. То есть на уровне географического ландшафта ты понимаешь, насколько объединены твои представления о прекрасном с представлениями о прекрасном человека, который исповедует другую веру..."
Никто не имел права ночевать дома
Москва, Дом кино, наши дни. Ажиотаж - невероятный. Михалкова ждут второй час: он едет прямо со съемок, чтобы подрастающему поколению кинематографистов - студентам-вгиковцам - объяснить, что кино - это всегда сумма вопросов, а не количество ответов. Что скорости, пришедшие в нашу жизнь, лишают нас возможности созерцать, спокойно снимать и надо просто работать дома, днем и ночью. "Я сплю четыре часа. Уже тридцать лет. А как иначе? - делился опытом фокусов со временем Никита Сергеевич. - Где взять силы? Их дают природа и Господь. Энергия тратится попусту, когда надо поругаться с кем-то, надо машину починить... Я это не к тому говорю, что не занимайтесь бытом. Хотя я не люблю снимать в Москве, потому что актер, да и неважно кто - любой член группы, возвращаясь домой, теряет тридцать процентов наработанного на площадке. Он возвращается домой - жена, дети, разговоры: я знаю, что ты устал, что ты снимаешься, я все понимаю, но, между прочим, давно пора починить... Это все так или иначе обволакивает и высасывает силы. Я предпочитаю уехать, чтобы всем жить вместе. Кино - это та энергетика, которая не видна. Как радиация. Магия кино - это то, что нельзя потрогать руками. Или она есть, или ее нет. Не слушайте продюсера, который кричит: ты что, с ума сошел, какие репетиции, нам еще столько за день надо успеть снять!
Сегодня понты бегут впереди профессии: машины, кепки, майки, татуировки, все в кольцах, в шейных платках, "синема-синема", а работы нет. И невероятно низко упал уровень представления о том, что такое режиссура. Режиссером может стать любой, кто нашел деньги. Все просто: камера крутится, актеры что-то играют, сценарий есть... Это глубочайшее катастрофическое заблуждение. И сегодня пробу надо делать не актерам, а режиссерам: могут ли эти люди снимать фильм... Другая крайность - когда режиссер не знает, что он хочет. Я однажды перед "Золотым орлом" посмотрел 28 отечественных картин. Е-мое... И ужас заключается в том, что артисты же это играют! И потом это монтируется, как-то называется и выпускается... Как в казарме: входишь со свежего воздуха ночью - голова кружится. А потом побудешь двадцать минут, да вроде и нормально все..."
Российская газета
